Из жизни карамели  - Виктория Платова

– Я их видел. Своими глазами. Прямо как тебя, – придвинувшись к Яну Гюйгенсу зашептал Рыба. – Я тебе больше скажу. Они даже попытались в меня войти… Что бы это значило?

– Для придерживающегося традиционных верований ненца – однозначно дурную весть. Но вы ведь не ненец…

– Нет.

– Так что все обойдется. – Губы Яна Гюйгенса сами собой сложились в ироническую улыбку. – Вряд ли им есть до вас дело. Да и с чего бы они могли вам явиться?

– Ни с чего, просто под раздачу попал… Без вины виноватым оказался! Вчерашний вечер пришлось провести с мужем хозяйки. И он упомянул этих самых духов. И еще некоего Нга. Или некую Нга. Или некое, уж не знаю, что это «Нга» означает.

– Нга – местный хозяин преисподней. Дьявол по-нашему. Люцифер. Иблис. Сатана. Как вам будет угодно.

Никак.

Никак не будет угодно. От сказанного Яном Гюйгенсом Рыбу заштормило. Внедрение в организм сатаны и его приспешников – вещь куда более серьезная, чем аппендицит, конъюнктивит, опущение почек и рези в желудке. А именно рези и боли разного характера чувствовал сейчас Рыба; солировала, как и в прошлый раз, барабанная дробь в висках. К тому же не ко времени вспомнились все просмотренные с Рахилью Исааковной «Экзорцисты»: от первого (с бесхитростными комбинированными съемками) до последнего (с леденящими душу компьютерными эффектами). Фильмы про экзорцизм на первый взгляд заканчивались вполне благополучно. Но хитрые продюсеры всегда оставляли для дьявола лазейку, чтобы продолжить сериальную колбасу и срубить побольше бабла. А в жизни… В жизни случаются истории похлеще, чем в кино!..

– Может, Николаша на меня напустил эту пакость? – высказал предположение Рыба. – Больше некому.

– Не думаю.

– Ты-то его знаешь?

– Имел несчастье столкнуться пару раз.

– Здесь все говорят, что он шаман.

– Все? Кто именно?

Источники информации Рыбы выглядели весьма сомнительно, если принять во внимание строго научный подход к проблеме потомственного этнографа и историографа: какой-то там меченый грузчик, какая-то там недоделанная продавщица из ларька. Показаниями этих vip-персон ван Линсхоттена не прошибешь!

– Знающие люди, – отделался сущей абстракцией Рыба-Молот. – Мне сказали об этом знающие люди.

– Местные бухарики?

– Зачем же так… Вполне уважаемые члены общества.

– И что же это за общество? Чистых тарелок? – Ян Гюйгенс откровенно издевался над Рыбой.

– Общество в самом широком смысле… Социум, одним словом.

– Бредни. Кликушество чистой воды.

Рыба страстно хотел поверить своему новому знакомому. Но не мог.

– То есть ты утверждаешь, что он не шаман? У него и бубен есть…

– И у меня есть. Висит на стене в качестве артефакта… Это ни о чем не говорит.

– А духи… эти самые нгылека… я видел, как они у Николаши из глаз посыпались.

– Из глаз? – позволил себе усомниться Ян Гюйгенс. – Ненцы считают, что духи заползают в рот, когда человек спит. Так что глаза здесь ни при чем. И вообще… Николаша – порченый.

– Что значит «порченый»?

– То и значит. Неправильный ненец. Из тех, что пытаются дернуть Нга за пипиську и посмотреть, что получится. Рано покинул стойбище, воспитывался в каком-то интернате, где особого почтения к корням не проявляли… Исчезал на несколько лет. Потом снова появился. Уже со своей нынешней женой. Подробностей я не знаю. И думаю, никто не знает. Лучше, конечно, держаться от него подальше, если есть такая возможность.

– Потому что он шаман? – опять завел волынку Рыба-Молот.

– Потому что он – дерьмовый человек.

Дерьмовый, да! Это тебе не отроки, таких не берут в космонавты, а в депутаты Городской думы, выходит, берут?

– Да пес с ним, с Николашей… Меня больше духи волнуют. Эти самые нгылека. Кажется, они имеют на меня виды.

– В каком смысле? – Ян Гюйгенс озадаченно почесал переносицу.

– Вертятся вокруг меня. Создают атмосферу неловкости…

– По отношению к кому?

– Да хоть к кому. К хозяйке, например. Не знаю даже, как объяснить…

– Объясните как-нибудь.

До сих пор Ян Гюйгенс беседовал с Рыбой в довольно снисходительном тоне, но теперь почему-то напрягся. Снова стал чесать переносицу и дергать подбородком, как будто одно упоминание о Вере Рашидовне доставляло ему неприятные ощущения. Или это были не неприятные ощущения, а совсем наоборот?

– Она ведь красивая женщина. – Рыба-Молот начал издалека.

– Очень.

– Прямо-таки роскошная.

– Мечта поэта, – вздохнув, подтвердил Ян Гюйгенс.

– Состоятельная. Была замужем за иностранцами. И как после всех этих… наверняка благородных людей можно было клюнуть на карлика?

– Я называю его крошка Цахес. – На щеках Яна Гюйгенса вспыхнул румянец, губы выгнулись скобкой, а лицо приобрело выражение гадливости, смешанной со страданием. Да-да, Ян Гюйгенс определенно страдал!

– Хотя и говорят, что любовь зла, но не настолько же! – припечатал Рыба-Молот.

– Помрачение, по-другому не скажешь.

«Помрачение» было именно тем словом, которого недоставало Рыбе, чтобы все части картинки сложились в единое целое. Где-то в конце туннеля, заселенного волками и оборотнями, забрезжил яркий свет, и Рыба устремился к нему со скоростью европейского (испано-итальянского) экспресса. Теперь стало ясно, почему Вера Рашидовна, наверняка способная пустить голым в Африку кого угодно, так цацкается с Николашей. Выполняет все его прихоти и терпит откровенную дурь в виде мягких игрушек, Kleineisenbahn и разговоров о политических взглядах и партии власти. И депутатство наверняка было Николашиной прихотью, а «Маргарет Тэтчер Ямало-Ненецкого автономного округа» взяла и оплатила его, памятуя старинное: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». В своем нормальном бизнес – и человеческом состоянии (ведь было же оно когда-то нормальным!) Вера Рашидовна даже не взглянула бы на недопеска Николашу. Как не стала бы лебезить перед Рыбой, пытаясь предугадать его желания и откровенно флиртуя. В нормальном состоянии Веру Рашидовну должны были интересовать совсем другие мужчины – и не только испанцы с итальянцами. Но и беспривязные олигархи вкупе с директорами крупных госкорпораций, а также стриптизеры с фигурами греческих богов.

Во всем виноваты духи нгылека!

Это они раз за разом погружают г-жу Родригес-Гонсалес Малатеста в чуждую ей реальность и заставляют совершать не свойственные ей поступки. В случае с Николашей все ясно: это он, каким-то образом договорившись с волками и оборотнями, заставлял их работать на себя. Но в случае с Рыбой никакой ясности нет! Рыба ни о чем не просил их, а уж о благосклонности Веры Рашидовны – тем более!..